Огни небес - Страница 4

– Тогда – все, – сказала Алвиарин, легко поднявшись с табурета. Остальные последовали ее примеру, поправляя юбки и шали. Кое-кто уже повернулся к дверям. – Через три дня я ожидаю…

– Разве я дала вам, дочери мои, позволение уйти? – в первый раз с того момента, как все расселись, заговорила Элайда. Все удивленно посмотрели на нее. Удивленно! Кое-кто вернулся к своему табурету, но без всякой спешки. И ни единого слова извинения! Слишком долго она сносила подобное отношение. – Раз вы уже стоите, то дослушаете меня стоя. – Те, кто собирался сесть, на мгновение в замешательстве замерли, и, когда они со смущенным видом выпрямились, Элайда продолжила: – Я не слышала ни слова о поисках той женщины и ее спутников.

Незачем было называть имя "той женщины", предшественницы Элайды. Все знали, кого она имеет в виду. А самой Элайде с каждым днем все труднее становилось даже мысленно упоминать имя прежней Амерлин. Та женщина виновата во всех ее трудностях. Во всех!

– Поиски осложнены тем, – ровным голосом промолвила Алвиарин, – что мы распустили слух о ее казни.

У этой Белой лед вместо крови. Элайда упорно смотрела ей в глаза, пока та не добавила запоздалого обращения "матушка", но голос ее был безмятежен, чтобы не сказать небрежен.

Элайда обратила свой взор на прочих, добавила в голос стали:

– Джолин, за поиски отвечаешь ты, как и за расследование обстоятельств побега. И в том, и в другом случае я слышала лишь жалобы на затруднения. Вероятно, ежедневная епитимья придаст тебе усердия, дочь моя. Напиши, какое наказание кажется тебе подходящим, и представь записку мне. Если я сочту епитимью… не слишком строгой, она будет увеличена втрое.

Вечная точно приклеенная улыбка Джолин исчезла, что весьма порадовало Элайду. Под пристальным взором Амерлин Джолин открыла было рот, но ничего не сказала и в конце концов присела в глубоком реверансе.

– Как прикажете. – Слова она точно цедила сквозь зубы с напускным смирением. Но сейчас и этого довольно.

– Что предпринимается, чтобы возвратить бежавших?

Пожалуй, тон Элайды был суровее прежнего. Возвращение Айз Седай, бежавших, когда низложили ту женщину, означало возвращение в Башню Голубых. И Элайда была уверена, что никогда больше не сможет положиться ни на одну из Голубых сестер. Вдобавок она знала, что никогда не заставит себя поверить той, которая бежала вместо того, чтобы приветствовать ее возвышение. Но в Башне не должно быть раскола, она должна вновь стать единой.

Задача вернуть беглянок лежала на Джавиндре.

– Тут тоже есть сложности. – Лицо Джавиндры оставалось как обычно спокойным, но она нервно облизнула губы, когда по лицу Элайды прошло облачко раздражения, и добавила: – Мать.

Элайда качнула головой:

– Дочь моя, я не желаю ничего слышать о трудностях. Завтра ты представишь мне записку с изложением всего тобою сделанного, в том числе и обо всех мерах предосторожности, предпринятых, чтобы мир не узнал о распрях в Башне. – Последнее было чрезвычайно важно – пусть на престоле новая Амерлин, но мир должен видеть Башню единой и сильной, как всегда. – Если тебе недостаточно времени на порученную работу, тебе, вероятно, лучше отказаться от своего места Восседающей от Красных в Совете. Мне стоит подумать над этим.

– В этом нет необходимости, Мать, – поспешно уверила ее Джавиндра. – Требуемый вами доклад будет у вас завтра же. Уверена, многие вскоре вернутся.

Ее уверенности Элайда не разделяла, как бы ей ни хотелось такого исхода, но Башня должна быть сильной, должна! Тем не менее указание Элайды было принято к исполнению. Тревога читалась в глазах всех – но не Алвиарин. Если Элайда готова строго отчитать кого– то из своей прежней Айя и даже пригрозить, а с Зеленой сестрой, бывшей с ней заодно с самого первого дня, обращение стало суровей некуда, то, вероятно, они допустили ошибку, обращаясь с новой Амерлин будто с неодушевленным парадным портретом. Пусть на Престол Амерлин ее усадили они, но отныне она – Амерлин. Еще несколько примеров в назидание в ближайшие дни, и они все усвоят. Если потребуется, Элайда вобьет это в голову каждой – она готова подвергнуть наказанию любую, даже всех, пока они не взмолятся о пощаде.

– В Кайриэне солдаты Тира, так же как и войска Андора, – продолжала Элайда, не обращая внимания на то, что присутствующие отводят взоры в сторону. – Тайренские солдаты, посланные туда тем самым мужчиной, который овладел Тирской Твердыней. – Шимерин стиснула пухлые руки, Теслин вздрогнула. Одна Алвиарин оставалась холодно– спокойной, точно замерзший пруд. Элайда вскинула руку и указала на картину, где двое мужчин бились молниями: – Смотрите сюда. Смотрите! Иначе вы у меня все до единой на четвереньках будете полы мыть! Если у вас не хватает духу посмотреть на рисунок, то найдется ли у вас мужество встретить неизбежное? Башне не нужны трусы!

Медленно они подняли взоры, переступая с ноги на ногу, будто разнервничавшиеся девчонки, а не Айз Седай. Алвиарин единственная из всех бестрепетно взглянула на рисунок, и одна она казалась нисколько не взволнованной. Шимерин ломала руки, слезы выступили у нее на глазах. С Шимерин придется разобраться.

– Ранд ал'Тор. Мужчина, способный направлять Силу. – Слова Элайды стегали точно кнутом. Да и у нее самой скрутило живот, она боялась, что ее стошнит. Она ухитрилась не выдать своего состояния и продолжила – слова вылетали, как камни из пращи: – Мужчина, обреченный сойти с ума, а перед своей гибелью он наведет ужас на мир, обрушив на него Силу. И даже более того. Из-за него Арад Доман и Тарабон и все земли между ними горят в огне бунтов. Если войну и голод в Кайриэне нельзя напрямую связать с ним, то несомненно он – зачинщик той войны, что грозит разразиться в еще больших масштабах, войны между Тиром и Андором! А ведь Башне нужен мир! В Гэалдане какой-то спятивший шайнарец вещает о нем, собирая толпы, разогнать которые не под силу армии Аллиандре. Величайшая угроза Башне, большей опасности миру никогда не грозило, а вы не в силах заставить себя говорить о нем? Даже на картину взглянуть не можете?